Сестра Мирей, Анжелика, обняла свою мать, но Селин отбросила ее руку. Камилла уже начала жалеть, что они не выбрали в качестве места встречи чей-нибудь дом; кафе находилось достаточно близко к зданию суда, чтобы семья погибшей могла забрести в него, еще не успев опомниться от шока – но в то же время было слишком публичным местом для событий, которые стали разворачиваться после того, как этот шок развеялся.

К Селин подошел мужчина, который поглядывал на них с расположенного неподалеку столика. – Мне очень жаль вашу дочь, – сказал он. – Я впервые испытала такую злость и стыд, когда услышал об этом в новостях.

Селин смотрела прямо сквозь него.

– Я решил присоединиться к «Справедливой доле», – добавил он. – Я уже какое-то время думал об этом и теперь…

– Да иди ты на хер! – закричала Селин. – Хочешь сделать мне одолжение – принеси нож!

Отшатнувшись, мужчина выбежал из кафе. Оставшиеся посетители отвели глаза.

– Хорошо, что я сам в нее не вступил, – прошептал Оливье. Камилла протянула руку и стукнула его по ноге. Члены СД соглашались делить суммарные налоговые обязательства поровну, независимо от своего происхождения. В последний, когда о них слышала Камилла, в СД вступили почти пять процентов свободного от налогов населения Весты – из солидарности и упрямого пренебрежения к «Движению нового правосудия», – но всего лишь около одной десятой Сивадье, на которых, ко всему прочему, оказывали немалое давление, вынуждая покинуть организацию. Ей казалось крайне несправедливым списывать со счетов идею как снисходительный жест, но теперь, когда СД напомнила о себе сразу после убийства, мысль о ней становилась вдвойне оскорбительной для тех, кто в принципе был настроен принимать чужие слова за оскорбление.

Селин принялась рыдать, захлебываясь от долгих, гневных всхлипов. Камилла не могла найти слов, которые бы имели хоть малейший шанс облегчить боль этой женщины.

Если бы она не запустила вирус граффити, Мирей, возможно, до сих пор была бы жива. Но как именно должны были поступить Сивадье? Молча и безропотно смириться с текущим положением дел, при том, что СД лишь усугубляет ситуацию, сводя на нет любые заявление о реальном ущербе? Десять процентов, пять процентов, один процент… нет никакой разницы. Либо с делением будет покончено, и они снова станут полноправными вестианцами, наравне с другими жителями – либо останутся дармоедами, паразитами и вредителями. Объектами травли.

Спустя сорок минут у Оливье закончилось терпение. Он наклонился к Селин и тихо произнес: «Извини, но у нас скоро смена в больнице», заодно включив в свою ложь и Камиллу.

Селин безучастно кивнула, но Анжелика поднялась и поцеловала их обоих в щеку. – Нам нужно разрядить атмосферу, – тихо сказал Оливье, когда они поспешили на выход. – Нельзя допустить обострения, каким бы безобидным оно ни казалась.

Камилла нахмурилась. – А ты теперь раздаешь приказы?

– Нет, просто высказываю свое мнение.

– То есть ты считаешь, что мы от страха должны сидеть сложа руки?

– Оливье резко остановился, едва не столкнувшись с ней на веревке. – Я потратил целый час, выслушивая речь о перерезании глоток, – сказал он. – Наша последняя попытка закончилась смертью одного из нас и назначением нового главы безопасности. Разве это не говорит тебе о том, что нам нужно лучше продумывать свои действия?

– Это вне твоего контроля, – сказала Камилла. – И моего тоже. Мы спланировали всего одну крошечную акцию, но никто не ставил нас во главе всего движения.

– Я никогда и не думал, будто мы что-то там возглавляем. Я просто пытаюсь вести рациональную дискуссию о тех вещах, которые мы, как мне кажется, должны пропагандировать. – Судя по голосу, он был озадачен и даже немного уязвлен.

– Кое о чем я тебе не рассказала, – призналась Камилла. – Они бы мне не позволили, потому что ты еще не прошел полную проверку. Так что это должно остаться между нами.

В ответ Оливье пристально посмотрел на Камиллу. – Проверку? Кем?

Она огляделась; в пределах слышимости, насколько она могла судить, никого не было. – Есть другая группа, куда больше нашей. Они появились сразу после референдума. Им известно, что вирус – дело наших рук…, и на прошлой неделе ко мне обратился один из их вербовщиков.

– То есть теперь ты часть этой группы? И должна была держать это от меня в тайне? – Оливье издал отрывистый смешок недоверия, которое заглохло, превратившись в гнев.

Камилла не знала, как объясниться, избежав неприятной ситуации. – Поскольку ты не потомок Сивадье, у них немного разыгралась паранойя – на тот случай, если ты окажешься кем-то вроде…

– Шпиона?

– Да. Я говорила им, что это просто нелепо, но они ответили, что я вряд ли могу быть объективной.

– И как конкретно они собираются проверить, действительно ли я выступаю против налога на Сивадье или ловко начал пудрить мозги одной из них за два года до того, как этот налог появился – и все ради того, чтобы проникнуть в несуществующее на тот момент движении и саботировать его изнутри? – с презрительной холодностью спросил Оливье.

Камилла покачала головой. – Понятия не имею.

– Возможно, это мне следует устроить им проверку. Даже если они сами не занимаются шпионажем, я, возможно, не захочу иметь отношения к их грандиозным планам.

– Мне не стоило об этом рассказывать, – отчаявшимся голосом заявила Камилла. У них есть свои процедуры, и нужно быть уверенным насчет каждого. Насколько мне известно, они вполне могли потратить вдвое больше времени, чтобы навести справки обо мне.

Лицо Оливье смягчилось. – Ну да. Возможно, мое эго лишь немного задето. Он глянул в конец коридора. – Нам надо идти, иначе мы наткнемся на кого-нибудь из знакомых, и нас подловят, как лжецов-дезертиров. А кто знает, как с такими людьми обойдется наш новый главнокомандующий.

Глава 10

– Ты слышала о военном судне, которое выдвинулось с Весты? – спросила Хлоя, когда Анна вошла в дверь.

– Да. – Эту новость ей сообщили не меньше дюжины раз – и она уже бросила всякие попытки убедить людей в том, что выражение «военное судно» было здесь совершенно ни к месту. Изначально Сцилла была паромом, курсировавшим по маршруту Марс-Веста-Церера, но уже как десять лет была выведена из эксплуатации. Тот факт, что ее действительно отремонтировали и обновили, оказался сюрпризом даже для тех, кто следил за подобными вещами, а о ее текущих возможностях не было известно никому. – Но у нас нет никаких оснований считать, будто она сможет угнаться за Аркасом, или подобраться к нему достаточно близко, чтобы причинить хоть какой-то ущерб.

– Возможно, – неохотно согласилась Хлоя. – Но если Сцилла не сможет догнать их в полете, она вполне может запросить стыковку в нашем порту.

Ни о чем другом Анна сегодня и не думала. – Вход свободен для всех – если мы можем гарантировать, что у гостей при себе нет оружия. – Такова была официальная политика; все разночтения, понятное дело, заключались в слове «гарантировать». – Если они хотят обратиться в суд, если у них есть ордер с именем Тавернье…

Хлоя рассмеялась. – А как насчет вируса с именем Тавернье?

– По-твоему, они настолько бесцеремонные? – Плюхнувшись на диван, Анна почувствовала, как расположенная под кожей коллоидная жидкость вначале поддалась, а затем стала более жесткой. – Просто заявятся сюда и убьют его?

– Если это сойдет им с рук, то почему бы и нет?

– Агенты вестианской службы безопасности, разгуливающие по Церере, вряд ли смогут как следует затаиться. Если им так хотелось его прикончить, стоило заплатить тому, кто уже находится здесь.

– Верно. – Хлоя открыла оверлей от специалиста по космонавигации, который следил за движением обоих кораблей. – Так что на самом деле они, возможно, рассчитывают на перехват. Это не такое уже невозможное дело. – Величины погрешностей на всех проекциях по-прежнему были довольно большими.

Анне стало дурно.